ИВАНОВУ-РАЗУМНИКУ

Конец декабря 1917 г. Петроград

 

Дорогой Разумник Васильевич!

Уж очень мне понравилась, с прибавлением не , клюевская «Песнь Солнценосца» и хвалебные оды ей  с бездарной «Красной песней».

Штемпель Ваш «первый глубинный народный поэт», который Вы приложили к Клюеву  из достижений его «Песнь Солнценосца», обязывает меня не появляться в третьих «Скифах».  Ибо то, что вы сочли с Андреем Белым за верх совершенства, я счел только за мышиный писк.

Это я если не такими, то похожими словами уже говорил Вам когда-то при Арсении Авраамове.

Клюев,  за исключением «Избяных песен», которые я ценю и признаю,  за последнее время сделался моим врагом.  Я больше знаю его, чем Вы, и знаю, что заставило написать его «прекраснейшему»  и «белый свет Сережа, с Китоврасом схожий».

То единство, которое Вы находите в нас, только кажущееся.

«Я яровчатый стих»

и

«Приложитесь ко мне, братья»  противно моему нутру,  которое хочет выплеснуться из тела и прокусить чрево небу,  чтоб сдвинуть не только государя с Николая на овин, а. …

Но об этом говорить не принято, и я оставлю это для «лицезрения в печати», кажется, Андрей Белый ждет уже. ..

В моем посвящении Клюеву я назвал его середним братом  из чисел 109, 34 и 22.  Значение среднего в «Коньке-горбунке»,  да и во всех почти русских сказках —

«так и сяк».

Поэтому я и сказал: «Он весь в резьбе молвы», — то есть в пересказе сказанных. Только изограф, но не открыватель.

А я «сшибаю камнем месяц»,  и черт с ним, с Серафимом Саровским, с которым он так носится,  если, кроме себя и камня в колодце небес, он ничего не отражает.

Говорю Вам это не из ущемления «первенством» Солнценосца и моим «созвучно вторит»,  а из истинной обиды за Слово, которое не золотится, а проклевывается из сердца самого себя птенцом. ..

И «Преображение» мое, посвященное Вам, поэтому будет напечатано в другом месте.  Любящий Вас Сергей Есенин.

На конверте: Заказное

Царское Село

Колпинская ул. д. 2

Разумнику Васильевичу

Иванову

Податель: Петроград Литейный

33 кв. 11. Сергей Есенин.