Ты жива еще, моя старушка? 

Жив и я. Привет тебе, привет!

Пусть струится над твоей избушкой

Тот вечерний несказанный свет.

 

Пишут мне, что ты, тая тревогу, 

Загрустила шибко обо мне, 

Что ты часто ходишь на дорогу 

В старомодном ветхом шушуне.

   

И тебе в вечернем синем мраке 

Часто видится одно и то ж: 

Будто кто-то мне в кабацкой драке 

Саданул под сердце финский нож. 

 

Ничего, родная! Успокойся. 

Это только тягостная бредь. 

Не такой уж горький я пропойца,

Чтоб, тебя не видя, умереть. 

 

Я по-прежнему такой же нежный 

И мечтаю только лишь о том, 

Чтоб скорее от тоски мятежной 

Воротиться в низенький наш дом.

 

Я вернусь, когда раскинет ветви 

По-весеннему наш белый сад. 

Только ты меня уж на рассвете 

Не буди, как восемь лет назад. 

 

Не буди того, что отмечталось, 

Не волнуй того, что не сбылось,— 

Слишком раннюю утрату и усталость 

Испытать мне в жизни привелось.

  

И молиться не учи меня. Не надо! 

К старому возврата больше нет. 

Ты одна мне помощь и отрада, 

Ты одна мне несказанный свет.

 

Так забудь же про свою тревогу, 

Не грусти так шибко обо мне. 

Не ходи так часто на дорогу

В старомодном ветхом шушуне.

 

1924