Так грустно на земле,

Как будто бы в квартире,

В которой год не мыли, не мели.

Какую-то хреновину в сем мире

Большевики нарочно завели.

 

Из книг мелькает лермонтовский парус,

А в голове паршивый сэр Керзон.

«Мне скучно, бес!»

«Что делать, Фауст?»

Таков предел вам, значит, положен.

 

Ирония! Вези меня! Вези!

Рязанским мужиком прищуривая око,

Куда ни заверни — все сходятся стези

В редакции «Зари Востока».

 

Приятно видеть вас, товарищ Лившиц,

Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,

Но, в гранки мокрые вцепившись,

Засекретарился у вас Кара-Мурза.

 

И Ахобадзе…! Други, будьте глухи,

Не приходите в трепет, ни в восторг,—

Финансовый маэстро Лопатухин

Пускается со мной за строчки в торг.

 

Подохнуть можно от незримой скуки.

В бумажном озере навек бы утонуть!

Мне вместо Карпов видятся все щуки,

Зубами рыбьими тревожа мозг и грудь.

 

Поэт! Поэт!

Нужны нам деньги. Да!

То туфли лопнули, то истрепалась шляпа,

Хотя б за книжку тысчу дал Вирап,

Но разве тысячу сдерешь с Вирапа.

 

Вержбицкий Коля!

Тоже друг хороший,—

Отдашь стихи, а он их в самый зад,

Под объявления, где тресты да галоши,

Как будто я галошам друг и брат.

 

Не обольщаюсь звоном сих регалий,

Не отдаюсь ни славе, ни тщете,

В душе застрял обиженный Бен-Гали

С неизлечимой дыркой в животе.

 

Дождусь ли дня и радостного срока,

Поправятся ль мои печальные дела?

Ты восхитительна, «Заря Востока»,

Но «Западной» ты лучше бы была.

 

1924